[h1]heart story[/h1]

Варанти — вид фейри, живущих на стыке двух культур; они впитали в себя корейскую почтительность и шотландскую таинственность. Привыкли быть в тени, это их лучший друг и соратник во всех делах. Мастерски управляются со всем, что связано с тьмой, смертью и обрядами по упокоению. Варанти не просто управляют тьмой, они «ткут» ее; у каждого аспекта их сил есть поэтичное название, но если пробежаться по ним кратко, то вот самая суть: имеют силы к сокрытию тел тьмой и их консервации в ней (цели действа различны, раньше к этой силе прибегали для подготовки к захоронению), могут призывать более осязаемые тени, которые способны выполнять простые физические действия из серии "подай-принеси-выкопай". Помимо этого, они бдительно следят за тем как и куда "уходит" мана. Они могут собирать рассеянную ману смерти с места кончины и вплетать ее в защитные чары своих некрополей или в личные обереги. И, соответственно, в целом управлять тенями; ослеплять, удерживать, калечить. Ещё один их дар и проклятие в одном лице — исключительная память на тех, кого они захоронили на своей территории, аспекты жизни и злоключений, ничто не остаётся забытым, всё зафиксировано и хранится в коробочке под названием голова варанти.

К слову, о некрополях. В их традициях так сложилось, что спокойнее и сильнее они чувствуют себя именно поблизости подобных мест. Они насыщаются скорбью и остатками энергии смерти. Некрополи для варанти — не просто кладбища. Это "Пристанище упокоения" — места, где они выстраивают свои сообщества, охраняя эти места от расхитителей гробниц, торговцев с чёрного рынка и прочих, кто хочет нарушить вечный сон мертвых. Это их территория, и всё, что вам продаст варанти (будь то мана или чьё-то сердце) будет получено им добровольно или с разрешения ближайших родственников и вырезано с должным почтением. Как правило, раньше было именно так; более молодое поколение не всегда строго следует правилам "честности". Всё чаще некоторые молодые варанти, поддавшись влиянию мира, начинают сомневаться в необходимости соблюдать традиции. Они либо уходят из клана, делая из смерти стильную коммерцию и эффектную картинку, либо, что еще хуже (с моральной точки зрения), нарушают заветы, пытаясь "адаптироваться", и становятся изгоями, которые манипулируют смертью в корыстных целях.

У варанти крайне сложная иерархия, основанная на мастерстве в погребальных обрядах и возрасте. Они используют систему почтительных обращений и поклонов, которые для непосвященного выглядят как изящный, но лишенный смысла танец. Младший по статусу никогда не посмотрит в глаза старшему во время ритуала. Их родной язык — смесь архаичного кельтского и корейского, непонятная для посторонних. Важные знания передаются не в письменной форме, а через устные баллады, напеваемые на мотив меланхоличных корейских пансори. Эти баллады — одновременно и история, и инструкция.

Современный мир лишил смерть ее сакральности. Кремация, быстрые похороны, бюрократия — все это оскверняет их ритуалы. Мир стал слишком ярким, шумным и бездушным для их тихой, кропотливой работы. В мире, где смерть стала «стерильной» и поточной, места для долгосрочных обрядов просто напросто нет. Некрополь сменился на маленькое частное кладбище. Жемчужина из уст украдена пьяным родственником усопшего. Траур вместо трёх лет три дня. Омовения не проводят, бездушно сожгли, да и дело с концом. На фоне подобной индустриализации некоторые старейшины кланов просто уходят в вечную медитацию среди могил тех, о ком они должны помнить, превращаясь в каменные изваяния — живые памятники, последних стражей своих некрополей.

Всё, что противоречит естественному циклу жизни и смерти (нежить, личи и прочие в разлагающемся состоянии), вызывает у варанти физическое отвращение и ослабляет их. Нахождение рядом с таким существом для них сродни болезни. На ярком, лишенном тени солнце (например, в пустыне или в чистом поле в полдень) их силы слабеют. Если они ступают на землю, где был нарушен естественный цикл смерти (место массового убийства без последующих очищающих обрядов или опороченная могила), они физически слабеют. Их теневая магия становится вязкой и неуправляемой. Поскольку их разум — это библиотека упокоенных душ, любая магия, воздействующая на память, для них катастрофична. Попытка стереть или исказить воспоминание об одном из "их" усопших может вызвать ментальный шок, надлом личности или даже кому. Как и многие фейри, варанти слабы к железу. Но не к любому. Их особенно ослабляет холодное железо и ржавое железо. Контакт с ними вызывает ожоги и блокирует их магию. Их способность к деторождению напрямую связана с "здоровьем" их некрополя. Если некрополь осквернен или заброшен, пара варанти не может произвести на свет потомство. Так как численность самих варанти не особо велика, то таких некрополей становится всё больше, поэтому в некоторых родах варанти последние несколько столетий не редки смешанные браки с близкими по духу созданиями.

[h1]soul journey[/h1]

«Средь камней надгробных - благодать безмолвия. Средь толпы живущих - суета их игрищ. Удел твой - сеять, пестовать и жать серпом, дитя».

Обойти кладбище, словно это сад. Смахнуть пыль с памятных фолиантов. Подготовить свежие могилы и инструменты для ритуалов. Рутина каждого юного представителя клана Юны. Ни в коем случае не дерзить Старейшинам и не заходить в центр некрополя в одиночку. Поклонится с должным уважением, выдержать правильный тон в напеве, не поднимать головы своей, быть тихой и послушной. Засунуть свои мечты и стремления куда подальше. Служить мёртвым, помогая живым.

Юна всю свою сознательную жизнь прожила в узких и закостенелых правилах варанти, которые словно застыли в одной‑единственной точке своего существования - в полном безмолвии и аскетизме, отрицая будущее, индивидуальность и технологии. Немногочисленное молодое поколение душат правилами, а тех, кто вырвался из цепких когтистых лап кланов - проклинают и стирают из памяти. Юнона - одна из таких.

История жизни Юны - не великий эпос о запретной любви. Вовсе нет, брак её был договорным. До дня венчания Юна даже не знала Хэсу - возможно, как и он её. Старейшины клана возлагали большие надежды на данный союз, и они, к сожалению или к счастью, не оправдались. Юна не стала той самой звёздочкой‑преемницей великих сил, а её муж не стал достаточным рычагом давления на неё - скорее всё было наоборот.

Несомненно, какое‑то время пара проживала на территории Клана Двуликой Луны [клан Юноны в Южной Корее], прилежно выполняя все наложенные на них обязательства. Но чем дольше это продолжалось, тем сильнее Юна хотела покинуть родные края. И это произошло - с боем, проклятьями и недобрыми словами. Бой, скорее, был метафорическим. Родители Юноны слишком сильно тряслись над кровью варанти в надежде просто потом украсть первенца Хэсу и Юны, раз уж эти двое вероломным образом наплевали на все устои. Они его не дождались: благословенный серп варанти прошёлся по ним раньше. Но это уже совсем другая история.

Юнона и Хэсу мигрировали в Штаты, обосновавшись по-близости более лояльных родственников со стороны девушки. Их взгляды на мир были шире, да и они были не против лишних рук на кладбище - работы там всегда хватало. Новоиспечённые мигранты не стали полноправной частью местной семьи варанти, предпочтя уединённый образ жизни, но лишь на время, пока осваиваются в новой для них культуре. Для справки: родственники эти некогда были большим кланом на территории Штатов, в те годы, когда на их пороге появились Хэсу и Юна, их уже было всего трое, один из них был на тот момент слишком юн, чтобы заниматься какими бы то ни было делами. Эти трое название клана сделали своей фамилией - Грейморн. Серая скорбь.

На момент ассимиляции Юнона активно поддерживала связь со своим дедом по материнской линии, который и по сей день остаётся любителем вбрасывать приколы в жизнь внучки. Дедуля в середине двадцатого века встал во главе Клана Вереска [шотландская ветвь варанти] и на радостях отправил Юне подарок в виде Горгоны в благодарность за поддержку в возне за власть. Для сердобольной Юны подарок неоднозначный и требующий особого внимания, но, в любом случае, она пообещала заботиться о Микаэле, как и подобает относиться к дарам близких.

Время шло, амбиции Юны в похоронном бизнесе лишь крепли, атмосфера вокруг способствовала. Они [амбиции] у неё были всегда, как и чуйка - когда стоит притормозить, а когда газовать. За годы жизни в клане и за его пределами у Юноны наконец‑то было видение их с Хэсу жизни. К слову, отношения, которые начались с «Фу, боже, и это мой будущий муж?», прошли большой путь  до слов «Я люблю тебя и доверю тебе свою жизнь». Хэсу и Юна всё больше вовлекались в дела Грейморнов, а когда те решили отойти в режим вечной медитации, то взяли управление кладбищем на себя - с клятвой о том, что Грейморн‑младший будет вовлечён в дела, когда тот будет готов. Спойлер: до сих пор не готов. А семейство Хэмфелл и по сей день управляет кладбищем и похоронным бюро, которое находится при кладбище. Спектр их услуг достаточно широк для того, чтобы привлечь и живых, и мёртвых. При повторном обращении - скидка на венки 30 % [их на энтузиазме собирает парочка пикси]. На ману скидок нет.

Характер Юны как кладбище в тумане. Снаружи - всё строго, по правилам. Холодные камни обязанностей, тишина, которая будто накрывает саваном. Смотришь - и кажется, будто перед тобой идеальная варанти: движения плавные, голос мягкий, почти убаюкивающий, воплощение почтительности, выдрессированное годами. Для всех вокруг она - спокойная, чуть отстранённая распорядительница смерти, что не очень далеко от правды. Юна редко взрывается вихрем эмоций, не тот менталитет, но бывает и так, что и под этой гладкой поверхностью время от времени бушует буря. Слишком силён контроль над собой и своими эмоциями, поэтому лишь и время от времени. Если присмотреться… Там, за пеленой, горят огоньки - упрямые, живые, тёплые. Шутки редки и хлёстки, возможно, если бы не Хэсу, то Юна и дальше бы не очень улавливала концепцию юмора. Послушание в юности не было сломленностью, но вот стратегическим отступлением совершенно точно было. Она просто выжидала. Побег с Хэсу был совершён не на эмоциях, не от отчаяния, а чётко, хладнокровно. Она всегда знала: свобода стоит того, чтобы за неё бороться.

Отношения с Хэсу, то, что началось как «Фу, боже...», стало для неё самым важным приоритетом. Их отношения не пожар, который вспыхивает и гаснет. Это скорее сад, который они вместе выращивали: аккуратно, терпеливо, с уважением. Никаких ядовитых растений из их родительских семей, только то, что они выбрали сами. Она доверяет ему не потому, что «так надо», а потому что прошла с ним за руку огонь воду и медные трубы.

Своеобразная забота о Мике, подарке-проклятии от деда - это не просто обязательство. Это акт глубочайшей, ироничной привязанности. Это способ Юны поддерживать связь с корнями, но на своих условиях. Волей судьбы Юна создаёт вокруг себя не иерархию, а странную, новую семью из всех, кто оказался на её территории и не боится их с Хэсу.